ДЗЕРЖИНСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ   

Мягкий голос, плавная речь, цитаты великих людей, добрый юмор и бесконечное количество историй в ответ на любой вопрос: беседовать с актером Андреем Крайнюковым хочется бесконечно долго. Он приехал жить и работать в Дзержинск едва ли не в год строительства театра, пережив с труппой самые сложные 90-е годы. Он — мастер сделать заметным и значимым даже эпизодический персонаж, его конек — роли для самой взыскательной детской аудитории. Андрей Крайнюков снял показания театрального барометра и рассказал читателям «СВЕТСКОГО» о своей первой роли в «нецензурном» спектакле и о фильме Хуциева, в котором его нет в кадре.

- Андрей Владимирович, вы решили стать актером в 4-м классе, записавшись в кружок...

— Даже раньше. Еще ножки до пола не доставали, когда на стуле сидел, а уже хотел. Руководил кружком режиссер театра на пенсии, он посмотрел на меня тогда и сказал: «Мы вас возьмем, вы наш, без конкурса, но рановато». Я губы надул, конечно, но крепился, не плакал, а вот когда на улицу вышел, тут дал волю. Тогда батя мне сказал: «Вот горе-то! Да даже бабушка не пожалеет!» Бабушка особенно не любила артистов.

- Как же отнеслись родственники к вашему решению стать актером, когда поняли, что это больше, чем детское увлечение?

— Я еще с восьмого класса школы хотел убежать в театральное училище, но мамочка не отпустила, надеялась все-таки, что в старших классах передумаю. Говорила, раз любишь литературу, иди в преподаватели. Это тогда было престижно, да и платили у нас на севере хорошо. А когда я поступил в Щепкинское училище, она и вовсе пошла в управление культуры, где работала ее подруга юности, чтобы перекрыть мне все пути. Это не со зла, конечно, просто переживала за меня, знала о непростой жизни актеров. Да и здание театра тогда в городе было ужасное, просто «драмсарай» какой-то.

- Поступать вы поехали в одно из самых знаменитых театральных учебных заведений. Трудно было?

— А в то время и выбора такого, как сейчас, не было. В Москве да в Ленинграде были театральные вузы, а мама сказала, раз уж 10 классов закончил, давай тогда получай высшее образование. Конкурс, как сейчас помню, 150 человек на место. А ведь это старейшее училище, там даже ступеньки мраморные стерты, такой поток желающих. Но я, наверное, так сильно хотел, что поступил с первого раза.

- Помните ли вы свою первую настоящую роль?

— Слова забыл! Их было-то пять грамм, а я забыл (смеется, — примеч. автора). Вышел и забыл фамилию персонажа. Это была пьеса Островского «Доходное место», которая, кстати, была запрещена цензурой, что и отразил режиссер в постановке. Во вступлении к спектаклю на сцене висела афиша с крупной надписью поперек — «Отменить». К этой афише подходит студенческая братия, и я в их числе. Тут следовала моя реплика: «Так прочтем же пьесу! Направо комната...», и забыл чья. Вышневского — надо было сказать, а меня заклинило. Спрашиваю шепотом у массовки, а они и не знают. Вот такое начало.

- Андрей Владимирович, что вам больше всего нравится в своей работе, хотя актеры говорят — «службе»?

— Да я бы и не стал говорить «служба». Это как-то слишком пафосно. Мне нравится, что актер постоянно решает множество жизненных вопросов: и философских, и мировоззренческих, и идейных, и политических. Их много, и все они вечные. И даже наши специфические профессиональные вопросы формы и содержания, которые в каждом спектакле мы для себя должны решить, в них все аспекты: что есть высокое и низкое, добро и зло. Вот обсуждение этих вопросов и желательно подольше, мне нравится особо. У меня даже прозвище — «Маленький вопросик» (улыбается, — примеч. автора).

- Есть ли разница между игрой в постановках для детей и на «взрослой» сцене?

— По сути, ее в искусстве нет. Станиславский, когда ставил свою сказку «Синяя птица», за которую автор получил Нобелевскую премию, свой подход не менял. Критерии подхода смотрящего зрителя одни и те же. Но в то же время дети — самый благодарный зритель. Однако если вдруг внимание детской аудитории потеряно из-за нестыковок сюжета или слишком сложной сюжетной линии, вернуть его крайне сложно, начинается шум, и ребят уже не остановишь. Так что удержать внимание детей — это надо постараться, и если получилось, то это — истинное удовольствие. Они буквально все с тобой на сцене.

- Есть ли у вас любимые роли?

— Предпочтения менялись с течением жизни. Сначала, конечно, хотелось большие да главные, классические. Только не резонерские. Нравятся больше роли отрицательные, они, как правило, интереснее прописаны, более характерные, есть, где развернуться. Главное, чтобы не было в театре каждодневной поденщины, чтобы постановке уделялось время, можно было с ролью поработать. А то ведь раньше у нас, молодых артистов, была норма — 24 спектакля в месяц. И эту норму мы перевыполняли. Едва успевали в таком режиме учить тексты, про «вжиться в образ» и речи не шло. Теперь гораздо интереснее и лучше стало.

- В чем ваш источник вдохновения?

— Я думаю, для всех источник вдохновения — это сама жизнь. Поэт сказал: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Наша страна на первом месте по блаженству. Именно в эти «эпохи перемен»

пересматриваются все вопросы и жизни, и искусства, и что-то обязательно рождается. Именно в этом интерес.

- У вас был опыт работы в кино в фильме «Частное пионерское». Отличается ли работа в кадре от работы на театральной сцене?

— Был и еще один подобный опыт. Снимались в шесть утра каждый день, целую неделю. Рано утром, до основных поездов на вокзале, размещали на рельсах вагоны времен первой мировой, и мы в массовке провожали бойцов на войну. Я в костюме студента технического училища. Это был фильм Хуциева «Бесконечность», часа четыре продолжительностью. А потом засветили весь отснятый материал. Переснимали уже в другом городе. Так что о моем киноопыте лучше не рассказывать (смеется, —примеч. автора). А в «Частном пионерском» снимались мы два дня, а эпизод секундный, и я сам себе что-то не понравился, не очень четко сказал фразу. Хотелось, как в жизни, без подачи, а ведь это еще уметь надо. В кино все по-другому, на все нужна, как говорится, сноровка, закалка и тренировка.

- А какое кино вы любите? Есть ли фильмы, которые можете пересматривать несколько раз?

— Кино мне интересно. Я и журнал читал «Искусство кино». Только я и библиотекарь его и читали, поэтому и выписывать перестали (улыбается, — примеч. автора). Но меня пугает то, что совсем не хочется смотреть кино последнее время. Не досматриваю до конца. Даже не знаю, как это объяснить. Наверное, еще современность не отразилась в кино в полной мере и качественно, должно пройти время. Разрыв между тем, что на экране, и тем, что в жизни, мне мешает.

- В одном из своих интервью вы приводили слова Федерико Гарсиа Лорки: «Театр — это чуткий барометр, который отмечает величие страны или ее упадок». Что сегодня показывает этот барометр?

— Сейчас театрам уделяется несравнимо больше внимания. И городские власти выделяют средства. В 90-х было совсем плохо, протекала крыша, прогнила сцена, в фойе падал потолок, и мы не пускали зрителей через второй этаж. Нас хотела закрывать пожарная инспекция, потому что вода с крыши капала на проводку. Как и всем в стране, не платили зарплату. Я бы даже на месте зрителей не пошел в такую развалюху, но ведь к нам приходили, и мы выстояли. Сейчас, безусловно, есть подвижки к лучшему. И самая большая наша радость, что спектакли проходят при полных залах!

- Андрей Владимирович, вы ведь уже довольно давно живете и работаете в Дзержинске?

— Да, в 1982 году я сюда приехал. И знаете, тогда никто не мог мне подсказать, где находится театр. Я спрашивал, а говорили про кинотеатр «Россия». Театр только был построен. Я тогда работал в Нижнем в ТЮЗе и подумал, что пора переходить на взрослый уровень.

- И вот уже юбилейный 70-й театральный сезон... Чем он вам запомнился?

— Запомнился премьерой «Ревизора». Он принят сверх наших ожиданий хорошо, потому что все-таки это всем знакомое произведение, и мы опасались, сможем ли три часа держать внимание зала. Удалось! А вот заезжим критикам не очень понравилось. Современные люди в зале все настолько разные, что объединить их, как говорится, одним дыханием просто невозможно. Раньше с единой идеологией во всей стране таких разрывов между поколениями, между критиками и зрителями не было, проще было угодить всем.

- Как бы вы описали характер Дзержинска? Героем какой пьесы мог бы стать наш город?

— Мне нравится, что Дзержинск — современный город и всегда таким был. В нем нет разрушенных старинных особняков и вообще старья. И когда я впервые приехал в Дзержинск из Нижнего, я сразу эту современность отметил, и Дзержинск мне понравился больше. Так что наш город — герой какой-нибудь очень прогрессивной пьесы.

- Андрей Владимирович, что вы любите делать в свободное время? Как отдыхаете?

— Я и в свободное время придумываю что-нибудь для детей. Выступаю в садиках со сказками. Мне нравится, что в таком формате я вижу своих маленьких зрителей. И хоть спектакли такие начинаются рано утром, но ответная реакция детей просто дает второе дыхание, это очень помогает. Ребята просят прийти и завтра, верят, что я могу за одну ночь сочинить новую сказку.

Интервью: Наталья Курганская,